«Пожар способствовал ей много к украшенью»
7 октября 1812 года французская армия начала покидать Москву. Вывод войск продолжался несколько дней, и к 10 октября в городе оставался только небольшой гарнизон под командованием маршала Мортье. По приказу Наполеона он должен был уничтожить все склады, казармы и публичные здания. В числе «приговоренных к казни» был и Кремль. Впрочем, ему относительно повезло — до основания была разрушена всего одна башня, еще три серьезно пострадали. Неудачной оказалась и попытка подрыва самого высокого здания столицы — колокольни Ивана Великого, построенной еще при Борисе Годунове. Взрыв обрушил пристройки более позднего времени, а сама колокольня осталась невредимой.
Тем не менее городу был нанесен тяжелейший ущерб. До французской оккупации в Москве насчитывалось около 10 тысяч домов (примерно четверть из них каменные), 300 храмов и 24 монастыря, университет, библиотеки, типографии, школы... Все это обратилось в развалины. На Тверской уцелело только 12 домов, а в Китай-городе — лишь два. Общий ущерб оценивался в 320 миллионов золотых рублей.
За восстановление столицы взялись с государственным размахом. Император Александр I учредил особую «Комиссию для строения Москвы». Ее задача заключалась не просто в восстановлении домов, но и в придании Москве нового, современного (по меркам XIX века) облика. Для соблюдения единого архитектурного стиля был разработан ряд типовых (как тогда говорилось, «образцовых») проектов зданий различного назначения, которыми должны были руководствоваться застройщики.
Если прежняя столица застраивалась случайным и довольно хаотичным образом, то теперь работы велись согласно генеральному плану города. В частности, в центре запрещалось любое деревянное строительство. Кроме того, подлежали сносу все не вписывавшиеся в план строения. Так, на Красной площади были снесены торговые ряды. Вместо них воздвигли Верхние торговые ряды (ныне ГУМ). Тогда же в Москве появился первый памятник — Минину и Пожарскому.
Восстановление Первопрестольной было совершенно уникальным проектом, сопоставимым по затратам средств и ресурсов только со строительством Санкт-Петербурга.
Хитрый рынок
Впрочем, хватало и проблем. Если общественные здания восстанавливались за казенный кошт, то строительство частных домов велось за счет их собственников и далеко не всем было по карману. Подобные развалины могли десятилетиями торчать в центре города, что явно его не украшало.
Чтобы исправить ситуацию, регулярно проводились аукционы, на которых все желающие могли выкупить собственность таких вот несостоятельных владельцев.
Так, в 1824 году генерал-майор Николай Хитрово выкупил несколько таких владений, обустроил на их месте новую площадь и подарил ее городу. На южной стороне этой площади, названной в честь дарителя Хитровской, он построил торговые ряды с подворьем и жилыми помещениями для торговцев мясного и зеленного рынка.
Чуть позже эта площадь обросла подобными же торговыми рядами с западной и восточной стороны.
После отмены крепостного права в Москву в поисках лучшей доли хлынула масса крестьян, а Хитровский рынок (новоприбывшие, не зная истории его появления, зачастую называли его «Хитрым») стал для них своего рода биржей труда. Как результат, он начал стремительно обрастать всевозможными ночлежками, трактирами и питейными домами. Несложно догадаться, как это повлияло на криминогенную ситуацию в районе.
«Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков... В тумане двигаются толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков... Мрачное зрелище представляла собой Хитровка... В лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах, ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Свой дорогу найдет, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не смела сунуться в эти мрачные бездны», — так описывал эти край «король репортеров» Владимир Гиляровский, потративший немало времени на знакомство с Хитровкой и ее обитателями.
Разумеется, власти также старались держать подобное место под особым присмотром. На месте сгоревшего на пожаре 1812 года владения Тютчевых (где прошло детство знаменитого поэта Федора Тютчева), на пересечении Малого Трехсвятительского и Хитровского переулков, была построена Мясницкая полицейская часть. Фактически это был целый комплекс, в котором располагались служебные помещения, камеры заключения, квартиры, казармы и кухни служащих, приемные помещения и квартиры врача и повивальной бабки, бесплатно обслуживавших неимущее население, а также конюшни, кузница и прочие хозяйственные постройки.
Хотя основным контингентом арестантов были обитатели Хитровки, встречались среди них и арестованные за нелегальную политическую деятельность. Будущий писатель Илья Эренбург попал сюда в семнадцатилетнем возрасте. Позже он вспоминал: «Наружную охрану несли солдаты жандармского корпуса; они заговаривали с нами, говорили, что они нас уважают — мы ведь не воры, а «политики». Некоторые соглашались передавать письма на волю».
Еще одним знаменитым (и крайне беспокойным) «постояльцем» был Владимир Маяковский. В 1909 году его арестовали по обвинению в причастности к организации побега заключенных из женской Новинской тюрьмы. Впрочем, в Мясницкой полицейской части он пробыл недолго. Как сообщалось в рапорте, «своим поведением возмущал политических заключенных к неповиновению чинам полицейского дома», поэтому был вскоре переведен в Бутырскую тюрьму.
Под каланчой
Почти сразу же после появления Мясницкой полицейской части на нее возложили задачи борьбы не только с преступностью, но и с пожарами. При части было построено пожарное депо, а над ней воздвигли высокую деревянную каланчу. Здесь круглосуточно несли дежурство караульные, высматривавшие малейшие признаки пожара в округе.
В случае их обнаружения на шпиле, венчавшем каланчу, вывешивался особый знак — три черных шара. По этому знаку дежурные в других районах города определяли, что пожар находится в зоне ответственности Мясницкой пожарной части. Ночью вместо шаров зажигали три белых фонаря.
Был предусмотрен и особый сигнал: если в дополнение к шарам или фонарям вывешивался красный флаг, это означало пожар по высшему рангу, для тушения которого требовалась помощь всех пожарных команд города.
Сразу же после обнаружения признаков возгорания на место происшествия высылался вестовой. Верхом на лошади он мчался в район предполагаемого пожара и на месте выяснял ситуацию. Существовали довольно жесткие нормативы на реагирование: после возвращения вестового пожарный обоз должен был в течение двух с половиной минут покинуть часть и не позже чем спустя девять минут прибыть на место тушения. Если учесть, что обоз передвигался на конной тяге (первый автомобиль в его составе появился в 1908 году), нужно признать: чтобы уложиться в эти нормативы, требовались четкость и обработанность буквально каждого движения, так что тогдашние огнеборцы были настоящими профессионалами.
Владимир Другак


Пожарный салон
Непосредственно под каланчой Мясницкой части было несколько служебных квартир. Одну из них занимала семья доктора Кувшинникова, вокруг которой возник своего рода художественный салон. Его завсегдатаями были Антон Чехов, Илья Репин, Мария Ермолова, Исаак Левитан...
Сам Дмитрий Кувшинников был страстным охотником, и именно он послужил для еще одного участника салона — Василия Перова — прототипом пожилого охотника, красочно описывающего свои подвиги. Художник запечатлел его на своей знаменитой картине «Охотники на привале».